Есть особый тип людей. С виду они успешны, уверены, иногда даже щедры. У них есть яхты, KPI, бизнес-планы. Они говорят правильные слова: «я просто рационален», «я не фанатик», «я опираюсь на факты». Но если копнуть глубже, оказывается — это не опора на разум. Это защитный слой. Это броня, за которой спрятано главное: они уже давно продались системе.
Эти люди не глупы. Но они всё построили на капитуляции. Они подчинились. Приняли правила игры, в которой человек — это функция, биоробот, винтик. Где нет морали, только расчёт. Где всё, что не вмещается в Excel, — это «эзотерика», «бред» или «фанатизм». Они выбрали жизнь в коробке, но теперь делают вид, что коробка — это и есть реальность.
Им нужен научный лоск, чтобы оправдать свой выбор. И вот тут в дело идёт Марксизм. Он даёт якобы научную теорию, в которой не нужно верить в смысл, душу или свободу. Всё объясняется классами, интересами, исторической необходимостью. Для человека, который продал себя форме, Марксизм — это идеальная моральная отговорка. Он не жадный — он просто действует по законам истории. Он не сломался — он просто понял, как устроен мир. Он не предал — он рационален.
Но за этой «рациональностью» — глухая пустота. Никакой радости, никакой искры, только цинизм. Внутри — боль, которую они прячут под схемами. Потому что если признать, что у человека есть душа, а у мира — смысл, придётся признать, что ты сам свою душу однажды продал.
И потому они смеются над Поппером. И потому они называют веру в смысл — фанатизмом. И потому они орут про KPI — потому что боятся тишины. Потому что в тишине слышен один вопрос: а ты вообще жив?
А система? Она сломается. Потому что форма — это тень. А смысл — вечен.
Если ты критикуешь культ KPI, карьерную гонку, подавление души ради корпоративного успеха — тебе тут же приписывают мотив: «просто не добился». Как будто вся реальность — это соревнование за ресурсы, иного языка не существует.
Ты говоришь о смысле — тебя обвиняют в том, что хочешь больше денег. Ты говоришь о справедливости — тебя записывают в угнетённые массы, которые хотят отнять и поделить. Ты говоришь о душе — тебе отвечают про ипотеку и рыночные механизмы. Смысл, который нельзя положить в Excel, объявляется нытьём бедных.
Это не просто недоразумение — это системная подмена, в которой любая критика объявляется слабостью, любое инакомыслие — неуспехом, любое сомнение — завистью. И всё ради одного: не допустить разговора о настоящем. О подлинном. О том, что нельзя измерить.
Но истина в том, что мы не просим их яхты. Мы не хотим играть в их игру. Мы — те, кто отвергает саму логику, в которой душа — это издержки, а смысл — избыточная функция. И это делает нас не слабыми, а опасными — потому что, если нас услышат, их успех окажется пустым фасадом.
Вот почему они нас боятся. Вот почему называют нас романтиками, лузерами, фанатиками. Потому что если признать, что человек имеет право жить ради смысла, а не метрик, — рушится вся пирамида.
И тогда звучит единственный вопрос, которого они страшатся больше всего:
«А ради чего ты живёшь на самом деле?»
Их картина мира нефальсифицируема, потому что:
- Любой ценностный выбор он интерпретирует как «маскировку интереса» (мол, притворяешься ради выгоды);
- Любую жертву ради смысла — как глупость или следствие «промывания мозгов»;
- Любую веру — как «компенсацию страха» или следствие воспитания в детстве;
- А любое несогласие с его позицией — как недостаток образования или критического мышления.
Это замкнутая, самозащищающаяся система, где любые наблюдения интерпретируются через один и тот же фильтр, и в результате она неуязвима к опровержению, а значит — вне науки, вне подлинной рациональности, и ближе к религиозной догме, чем к науке.
Он сам и не замечает, что превратил «рациональность» в веру в отсутствие веры, а «науку» — в абсолютную метафизику материализма, которую не проверяет, а исповедует.
Вот в этом ирония: самый «антидогматичный» человек оказывается заложником самого жёсткого догмата — и даже не знает об этом.